«Лихие и святые девяностые»
День за днем, год за годом, основываясь на своих дневниковых записях, прослеживает Николай Коняев в новой книге, как происходило изменение жизни и общественного сознания в девяностые годы. Начинается эта книга, выпущенная при финансовой поддержке Комитета по печати и взаимодействию со средствами массовой информации, сразу после августовского переворота и охватывает едва ли не самые сложные и переломные годы новейшей истории нашей страны.
ДОРОГА ИЗ СРОСТОК
Так бывает…
Еще в Сростках, когда ехали на лошади с горы Пикет в столовую, обратил внимание, что вокруг одни только герои Шукшина.
И литературовед Виктор Горн, хоть и немец по происхождению, словно из какого‑то рассказа Шукшина, и прозаик Саша Родионов, и сам я…
А что делать? Впитываешь в себя местный пейзаж, местную речь, и сам становишься местным, и подобно герою Шукшина и начинаешь вести себя.
Потом, когда выпивали, зачем‑то разругался с телевизионщиком, как будто это он и виноват в том, что творится в Останкино. Потом полез купаться в Катунь, несколько раз взмахнул руками, оглянулся, а Виктора Горна, который остался на берегу, возле одежды, уже совсем и не видно…
Кое-как выбрался. Долго потом шел по берегу к своей одежде.
Но шукшинский колорит и в Москве продолжался…
Ехал на первой электричке из Домодедово – в вагоне девки шампанское пьют из горлышка…
– Чего гуляете с утра? – спросил у них.
– Ты что?! – ответила одна. – С Луны свалился? Олимпийские игры в Барселоне начались.
– Не… – сказала другая. – Я не за Олимпиаду пью… Не люблю спортсменов. Я за этого… Как его? За Эриха Хонеккера… Чего его выдать требуют? Жалко дедуню…
Тут же мужики в карты играют на деньги…
Тут же нищие ходят…
Тут же дерутся – кого‑то уже обокрали…
И так всё рядом, всё это самостоятельно, не смешиваясь…
Чистый Шукшин…
27 июля 1992 г. Москва
ШЕПНУЛА И ПОСМОТРЕЛА НА ДВЕРЬ
– Ты прав, прав, прав… – быстро шепнула Надя и посмотрела на дверь: не услышали ли там, в комнате, что она сказала…
А дело было так…
Я пришел в гости и здесь познакомился с симпатичными молодыми женщинами из Кишинева. Обе они – инженеры. Надя – русская, а Виорика – молдаванка.
Как‑то так получилось, что разговор зашел о приднестровской войне, о том, что привело к войне…
Я слушал, как хвалят подружки кишиневские порядки, как дружно ругают приднестровцев, из‑за которых, как они объясняли, и началось все, и только головой качал – в Приднестровье я слышал совсем другое. Потом я вышел в коридор покурить и следом за мной, прикрыв дверь в комнату, выскользнула Надя.
В руках у нее была сигарета.
Я зажег огонек зажигалки и, не желая портить себе вечер, примирительно сказал, дескать, хорошо, что хоть кто‑то из русских в Кишиневе не чувствует себя ущемленным…
– Нет! Ты прав, ты все правильно говорил… – быстро прошептала в ответ Надя, и оглянулась на дверь в комнату.
Видно было, что Надя отчаянно трусит, что Виорика услышит ее.
Горьким стал дым недокуренной сигареты.
Что Надя?! Ну, покривила душою, когда хвалила кишиневские власти… В конце концов, у нее семья в Кишиневе, работа, которую она боится потерять…
Ужасно было другое. Вернувшись в комнату, я посмотрел на Виорику – красивую молодую женщину с мечтательными глазами, и так и не сумел уместить в голове, что ее можно бояться.
Не совмещались страх и эта юная женщина!
В Виорику можно было влюбиться, можно было дарить ей цветы и посвящать стихи… Для этого, а не для того, чтобы внушать страх, и появилась она на свет, но все еще звучал в ушах торопливый Надин шепот, все еще стояло в глазах испуганное движение, когда, прошептав, Надя быстро оглянулась на закрытую в комнату дверь…
И что тут сделаешь, что скажешь, если в это испуганное движение и вместились к зиме 1992 года все права и свободы для Нади!
9 декабря 1992 г.
Санкт-Петербург
ЗАПОЗДАВШИЙ ЮБИЛЕЙ
Сегодня 70 лет со дня образования СССР и чуть больше года, как СССР не стало…
В истории СССР бывало всякое, но такого, как за год без СССР, – никогда.
Считается, что цены за этот год выросли в среднем в 25 раз.
Услышал сегодня в автобусе разговор женщин.
– Не знаю, как и детей растить… – вздыхала одна.
– А я и не бужу уже детей в школу, – отвечала другая. – Кормить нечем…
30 декабря 1992 г.
Санкт-Петербург
Николай Михайлович Коняев родился в 1949 г. в поселке Вознесенье на Онежском озере. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького при Союзе писателей СССР.
Работал сварщиком на строительстве Ленинградской атомной электростанции, корреспондентом в газете, редактором на киностудии, заведовал отделом прозы в журнале «Нева», был главным редактором альманаха «Журнал «Аврора».
Автор книг «Земля, которая помнит все», «Марсиане», «Охота в старых кварталах», «Костер Аввакума», «Ревизия командора Беринга», «Николай Рубцов» (серия ЖЗЛ), «Индеец Кутёхин», «Никола хлебный», «Русский хронограф», «Подлинная история дома Романовых. Путь к святости», «Шлиссельбургские псалмы» и т. д. Книги отмечены премией правительства Санкт-Петербурга, премиями Василия Шукшина, Андрея Платонова, Александра Невского, А. К. Толстого, И. А. Гончарова, Государственной премией Республики Саха (Якутия), Большой литературной премией Союза писателей России.
Широким был круг общения писателя в девяностые годы.
В книге он рассказывает о своих многочисленных поездках по стране, и в том числе и в горячие точки, среди его собеседников возникают достаточно хорошо знакомые читателям общественные и политические деятели, внесшие определенный вклад в современную историю, но все же героями основного массива собранных в книге сюжетов являются простые люди, которые стали объектами, а зачастую и жертвами происходивших изменений.
Главных реформаторов нашей страны эти главные герои книги Николая Коняева встречают только на экране телевизора, и так странно, так нелепо и страшно телевизионные слова проникают в реальную жизнь, изменяя представления героев книги о нравственных ценностях, искажая сами человеческие чувства.
С необыкновенным мастерством писателю удалось воспроизвести в своей книге, как происходила манипуляция общественным сознанием в лихие девяностые, но одновременно писатель показал, как рождается в народной глубине сопротивление этому манипулированию. И выражалось оно не только во внешних (митинги и выборы) формах, но и внутренне…
Своей книге Николай Коняев предпослал эпиграф из Федора Тютчева:
Счастлив, кто посетил сей мир
В его минуты роковые!
Его призвали всеблагие
Как собеседника на пир…
В этих словах Тютчева, как считает писатель, все, что нужно и должно делать нам, застигнутым ночью, опустившейся над нашим Отечеством. Мы должны стать собеседниками, ибо от этого собеседничества зависит и наша судьба, и судьба наших потомков.
Об этом новая книга писателя.
Ищите книгу в Книжной лавке писателей на Невском пр., 66