Одной из самых обсуждаемых тем на страницах петроградских газет в первые дни Февральской революции 1917 г. была "итальянская забастовка" хора Мариинского театра.

21 февраля во время представления оперы Н. А. Римского-Корсакова "Майская ночь" публика обратила внимание, что хор поет очень тихо, практически неслышно. В непреду­смотренной композитором тишине прошли первые две картины, а во время третьей из зала раздались возмущенные крики: "Что за безобразие! Почему хору не дают прибавку?" По распоряжению администрации театра занавес был опущен, чтобы зрители немного успокоились, а когда его подняли снова, спектакль был доигран, правда, уже без участия хора.

Как выяснили корреспонденты столичных газет, поводом к "беспримерному в истории русской сцены инциденту" стало бедственное положение артистов. Сумма, отпускавшаяся из казны на содержание оперного хора, не менялась с 1892 г. Оклады 100 состоявших в нем хористов составляли от 50 до 100 рублей в месяц. При этом все они разделялись на пять разрядов и должны были проходить строго определенную карьерную лестницу – от низшего содержания к высшему. Чтобы перейти в следующий разряд и получить большее жалованье, требовалось наличие свободной вакансии, так что артистам приходилось годами ждать, пока кто‑либо из "высших" оставит службу или выйдет на пенсию. На подобное ожидание у некоторых уходила половина жизни…

Хористы не получали никаких наград и пособий, в то время как подобные виды поощрений за службу были предусмотрены даже для курьеров и сторожей императорских театров. При этом участвовать в репетициях и оперных постановках приходилось до 7 раз в неделю. Чтобы хоть как‑то сводить концы с концами, артисты вынуждены были "подрабатывать" пением на свадьбах, похоронах и богослужениях. "Какая честь для Мариинского театра!" – восклицал корреспондент газеты "Биржевые ведомости".

Положение хористов значительно ухудшилось с началом Первой мировой войны, вызвавшей резкий скачок цен на товары и услуги. От постоянного недоедания многие заболевали, но и в этой ситуации выхлопотать пособие считалось большой удачей. Газета "Петроградский листок" приводила историю одного хориста, имеющего троих малолетних детей, которому театральная администрация выделила средства на отправку заболевшей чахоткой жены на юг. Размер пособия составил 60 рублей. "Он купил полторы сажени дров и этим дал себе и больной жене иллюзию юга в комнате. Но надолго ли?" – вопрошала газета.

Главным виновником сложившейся ситуации столичная пресса называла директора императорских театров Владимира Теляковского. Журналисты сообщали читателям, что накануне "ошеломляющего" происшествия на сцене директор принимал у себя делегацию хористов и, выслушав рассказы об их бедственном положении, указал им на свои "потертые брюки" и "продранный локоть вицмундира" (как вариант – "посоветовал чаще выворачивать сюртук на левую сторону").

По этому поводу "Петроградский листок" 24 февраля поместил стихотворный фельетон "Молчащий хор":

Твердят хористы

с жалкой миной:

– Мы голодаем!

Как нам быть?

Как нам на сорок семь

с полтиной

В наш век,

да в Петрограде жить?!

Удел печальный

и чертовский!

Пошли к директору –

и что ж?

Нужду хористов

Теляковский,

Увы, поставил ни во грош.

– Жизнь в вдохновениях,

во звуках;

Терпите гамму всяких мук.

Я сам хожу в негодных

брюках,

Я сам ношу плохой

сюртук!

Лишь были б ноты звучны,

чисты –

Иного не желаю я! –

Ушли несчастные хористы,

Тоску и слезы затая.

В оправдание Теляковского скажем, что нужду артистов хора он понимал и, как мог, старался улучшить их положение (соответствующие документы сохранились в фонде Дирекции императорских театров в Российском государственном историческом архиве). Например, в январе 1917 г. директор добился от Министерства императорского двора разрешения на устройство платной генеральной репетиции оперы "Каменный гость", отчисления от которой были направлены в пользу хористов.

Однако общественное мнение и газеты были явно не на стороне администрации Мариинского театра.

Двадцать второго февраля на прославленной сцене давали оперу "Севильский цирюльник". Хор, по свидетельствам прессы, как и накануне, "не пел, а мычал". Газеты откликнулись на это новой волной обвинений в адрес Дирекции императорских театров.

"Пятнадцать лет ждали хористы прибавки и, не дождавшись, замычали. "На желудок петь голодный" трудно, господин Теляковский!" – писала газета "Вечернее время".

Подобное развитие событие заставило в экстренном порядке решать вопрос об удовлетворении требований артистов; 23 февраля Теляковский объявил о назначении прибавок к жалованью в размере от 30 до 50% в зависимости от разряда. Однако существовать на эти деньги в условиях "чрезвычайной дороговизны" жизни в столице ведущей войну империи было невозможно, и хористы, по словам газет, "отнеслись к этой вести весьма равнодушно"…

Смена политического строя, произошедшая вскоре после "хорового демарша", не слишком повлияла на условия жизни артистов. В апреле 1917 г. их представители посетили комиссара Временного правительства над бывшим Министерством двора Федора Головина и просили его об увеличении содержания. Выслушав посланцев, последний заявил, что "ввиду денежного кризиса в государстве" не может выйти за рамки прежнего бюджета. Несмотря на бедственное положение, хористы согласились с его доводами.

Лишь 5 октября комиссар Головин утвердил новую смету на содержание хора, в соответствии с которой оклады артистов "низшего" разряда увеличивались до 150 рублей в месяц, а "высшего" – до 270.

До новых социальных потрясений в жизни страны и Мариинского театра оставалось меньше 3 недель.