В 1992 г. подлодка Б-177, на которой впервые в современной истории был поднят Андреевский флаг, совершила удивительный переход из Севастополя на Северный флот, во время которого спасла от неминуемой смерти французского моряка, после чего русские подводники стали главными героями западного телевидения. Об этом "Петербургскому дневнику" рассказал помощник начальника разведки 4-й эскадры подводных лодок, капитан 2-го ранга (в отставке) Евгений Дворцов.

"Петербургский дневник": Как получилось, что высокопоставленный разведчик, не будучи подводником, оказался в этом непростом походе?

Евгений Дворцов: Руководители разведки должны готовить своих специалистов на берегу. Однако я считал, что командир должен вдохновлять личным примером, поэтому «рвался в моря», но до этого удавалось выйти только в короткие походы. Возможность почувствовать себя настоящим подводником представилась в новогоднюю ночь с 1991-го на 1992 г. Практически под бой курантов пришел приказ: в кратчайшие сроки сформировать команду для перегона последней на тот момент построенной для Северного флота (СФ) «Варшавянки», лодки проекта 877.

Эти субмарины строили на заводе «Красное Сормово» в Нижнем Новгороде, а потом переправляли в Севастополь, откуда те своим ходом шли на север. В Советском Союзе это была хорошо отработанная операция, но в начале 1990-х отлаженная система начала разваливаться. К январю 1992 г. выход в море был запрещен, военные сидели на базах, никто не плавал и не летал.

С горем пополам лодку доставили до Севастополя, но многие моряки уже 1,5‑2 года не выходили в море. Неопытный экипаж на подлодке – гарантированное ЧП, потому командование приняло решение сформировать экипаж из наиболее опытных подводников СФ.

"Петербургский дневник": С какими сложностями пришлось столкнуться при подготовке к переходу?

Евгений Дворцов: Экипаж был сформирован в кратчайшие сроки. Старшим в походе назначили Александра Тарасова, командира 161-й бригады подвод­ных лодок. А в мои обязанности как флагманского разведчика, отлично владеющего английским языком, входило разрешение возможных конфликтов во время похода. Уже 2 января мы вылетели в Качу, где располагался военный аэродром близ Севастополя. На подлете нас вызвали некие наземные силы, которые попытались запретить полет над территорией Украины, но мы просто проигнорировали их и благополучно добрались до базы. Кто бы нас тогда полетел перехватывать? Везде полный бардак и неопределенность. Украины еще как таковой не существовало, а Советский Союз уже приказал долго жить.

Когда добрались до лодки, ужаснулись: корабль оказался абсолютно не готов к переходу. Мы думали, что прибудем и сразу в путь, а на деле зависли на целый месяц.

Накануне отправления я посетил штаб Черноморского флота. Необходимо было выяснить, где есть наши корабли, чтобы в случае чего лодка могла обратиться за помощью. Выяснилось, что весь Черноморский флот и 5‑я Средиземноморская эскадра со всеми кораблями снабжения стоят в Севастопольской гавани. В море нет ни одного нашего корабля. Вдобавок ко всему политичес­кая ситуация складывалась очень непростая. На улицах города шум, митинги, про­украинские адмиралы, пытающиеся провести какие‑то проверки на лодке... Жуть!

Наш отход был намечен на 2 февраля. Чтобы не возникло лишних вопросов, были организованы показные учения. Пара сторожевиков и противолодочный корабль на остатках мазута вышли из гавани вместе с нами, там мы втопили полный вперед и в надводном положении пошли к Босфору.

"Петербургский дневник": Силы НАТО пытались помешать переходу?

Евгений Дворцов: На подходе к Босфору турецкий диспетчер долго не отвечал. Когда связь все‑таки была установлена, турки долго шумели и поминутно запрашивали национальность субмарины.

Напомню, русских военных кораблей в море давно никто не видел. Идем под Андреевским флагом, который турки в последний раз видели чуть ли не в Синопе, когда Нахимов дал им прикурить. Остроты ситуации добавляет то, что «Варшавянки» внешне похожи на атомные подлодки, которых в том регионе быть не должно по определению. От нас потребовали застопорить ход для досмотра, но это бред, о чем им и сообщили.

На входе в Средиземное море нас встретил гречес­кий фрегат, который тихо-мирно сопровождал нас. После выхода из его зоны ответственности в небе замаячил американский «Орион» (противолодочный самолет). Причем пилот вел себя крайне нагло. Тогда пришлось связаться с ним и потребовать командира. Через некоторое время прилетел другой «Орион» с двумя нулями на борту, а это признак командира эскадрильи. Я ему сразу сказал, что мы, может, и не друзья, но теперь уже и не враги.

Довольно быстро нашли общий язык и договорились, что они будут сообщать нам информацию о погоде и гражданском судоходстве. Даже уговорили американцев скинуть парочку гидроакустических буев, якобы для калибровки оборудования (командиры подлодок всегда получали жирный плюс за сбор таких устройств, которые потом передавали в специальные НИИ).

На прощание американцы сбросили ящик с подарками: кофе, жвачка и фотография нашей подлодки, сделанная предыдущим «Орионом». На вопрос, куда мы идем: дальше на север или на юг, мы, конечно, ответили, что на юг, а сами пошли на север.

"Петербургский дневник": Почему только русская подлодка смогла оказать помощь французскому судну?

Евгений Дворцов: Утром 24 февраля у португальских берегов Б-177 приняла сигнал SOS с французской яхты «Вибель». Одному из моряков требовалась срочная медицинская помощь.

В эфир вышел пилот американского противолодочного самолета, патрулирующего этот сектор акватории, который сообщил, что поблизос­ти нет кораблей, способных прий­ти на помощь.

Тогда мы вклиниваемся в эфир и сообщаем, что у нас есть врач, готовы помочь. Американец, не чета предыдущему, долго возмущался: мол, он здесь главный и не нам принимать решение.

Тем временем подходим к яхте и швартуемся борт в борт. Доктор, капитан медицинской службы Петр Палюх поспешил к больному. Осмотрев его, врач приготовился сделать укол, но тут, как говорится, «умирающий ожил», увидев устрашающего вида стеклянный шприц. Ну а какое оснащение могло быть у военного врача в 1992 г.? Француза успокоили и оказали помощь.

В это время в небе появился французский противолодочный самолет. Сразу не разобравшись, летчики выполнили боевой разворот, очевидно, решив, что русская подлодка захватила яхту, экипаж которой подал сигнал бедствия. Ситуацию по радио разъяснили моряки с «терпящего бедствие» судна. Следом за самолетом прибыл португальский вертолет. Логично было предположить, что прибыли медики для эвакуации больного, но нет, оказалось, прибыли телевизионщики.

В итоге больного все же увезли вертолетом в больницу, а мы продолжили свой путь. На следующий день над нами снова стал кружить французский самолет. Выйдя на связь, летчик зачитал нам благодарность от президента Французской Республики и выполнил несколько фигур высшего пилотажа. Улетая, пилот сказал убийственную для нас фразу: «Вчера вы были звездой французского телевидения».

Между тем со всей этой неразберихой мы напрочь проигнорировали запрос в Москву…

Большую часть похода Б-177 прошла в режиме «белого парохода», то есть в надводном положении, ни от кого специально не скрываясь.

Экипажем Б-177 еще 31 декабря 1991 г., за полгода до официального возвращения главного символа русского флота, впервые в современной истории был поднят Андреевский флаг. Остальные отечественные корабли подняли Андреевский флаг лишь на День ВМФ, в последнее воскресенье июля 1992 г.

Б-177 иногда называют «Дельфин». Такое имя носила первая русская подлодка, а именно на Б-177 впервые после развала СССР был поднят Андреевский флаг.