Илья Кузнецов почти 20 лет являлся ведущим солистом Мариинского театра, в его репертуаре более 100 ролей. Сейчас он посвятил себя созданию сети школ, обучающих азам классического балета. Символом его школы стал лебедь, в память о знаковом для Ильи шедевре П.И. Чайковского. Но для первого спектакля, в котором на сцену ДК им. Горького 7 января вместе с профессиональными артистами выйдут ученики его школы, Илья Кузнецов выбрал другой великий балет классика – «Щелкунчик».

"Петербургский дневник": Илья, почему «Щелкунчик»?

Илья Кузнецов: Это наш первый балет, мы должны о себе заявить. С радостью сделали бы спектакли на неизвестные сюжеты и музыку, написанную современными авторами. Например, у нас есть идея создать детский проект, который вместит в себя различные сказки мира. Но как отправная точка это не может работать. Другое дело «Щелкунчик» – безусловный бренд, хотя наш «Щелкунчик» необычный.

"Петербургский дневник": И поэтому в названии Маша «подвинула» игрушечного персонажа?

Илья Кузнецов: Да. Мы позволили себе переписать Гофмана. У нас нет никаких злобных мышей, снежинок, зато есть ангелы. Вместо кукольника Дроссельмейера Мадам Ди, которая дает задание ученицам сшить к Рождеству праздничные платья. И только Маша вместо нарядного платья из каких‑то обрезков делает куклу, Щелкунчика. Идея заключается в том, что человек сам создает свой мир и сам делает все, чтобы воплотить свою мечту…

"Петербургский дневник": Но почему действие происходит в модной школе дизайна?

Илья Кузнецов: Однажды с Татьяной Парфеновой (мы много лет дружим, и она очень любит и балет, и людей балета) сидели у нее в салоне. Я огляделся и подумал: «А почему бы и нет?» И Парфенова придумала уникальную стилистическую концепцию – спектакль у нас совершенно белый, будто вырезанный из бумаги.

"Петербургский дневник": Это символ чистоты детства?

Илья Кузнецов: И символ чистоты детства, и символ светлого праздника. Получилось, по‑моему, очень стильно и необычно. Замечу, что над хорео­графией к нашему спектаклю работал молодой, но уже имеющий свой почерк в классическом балете Петр Базарон. Гениальную музыку Чайковского исполняет оркестр «Таврический». Кроме детей в балете заняты солисты Мариинского театра. В частности, партию Мадам Ди исполняет Игорь Колб.

"Петербургский дневник": А сколько детей в балете?

Илья Кузнецов: Сорок три человека. Мы отбирали не только тех, кто сильнейший с точки зрения техники, но кто реально хотел участвовать в нашем проекте. Желание, целеустремленность – это вообще мощный стимул. В «Щелкунчике» танцует девочка, мама которой однажды позвонила нам: «Все, мы уходим, дочь ночами грезит репетициями, а в результате двойки». Мы объяснили девочке, что она либо должна выбирать, либо сжать волю в кулак и добиться успеха в школе и у нас.

"Петербургский дневник": Удалось?

Илья Кузнецов: Да. Кстати, наша школа не только дает возможность детям узнать азы классического балета. Занятия их дисциплинируют. Я же вижу, какими они приходят: 90% просто скованы от стеснения, другие, напротив, неугомонные, на лампах виснут. Но уже через месяц классическая хореография делает с ними чудеса. В детях развивается чувство ответственности, они начинают понимать, что такое дисциплина и самодисциплина. С этого и начинается формирование личности.

"Петербургский дневник": А каковы критерии отбора детей? У пампушек есть шанс?

Илья Кузнецов: Мы берем практически всех, исключение делаем лишь для агрессивных, неуправляемых детей. А пампушки у нас есть. Во-первых, по маленькому ребенку трудно предугадать, как пойдет его развитие. Например, год назад к нам пришла девочка с непропорционально большой головой. И что? Прошло несколько месяцев, а она уже другая, тело ее обретает пропорциональность. Так что фигура – это дело наживное в возрасте 4‑5 лет. Куда ценнее характер, целеустремленность. По глазам той девочки было видно, что она чего хочет – добьется. А есть у нас ученица с очень хорошими данными, но характера в ней нет, и можно говорить с уверенностью – лидером она не станет. И опять же, с гордостью могу рассказывать про Машу Кошкареву, которая сейчас поступила в академию Вагановой. Вот у кого характер так характер! Она и себя, и нас измучила, но в балете так и надо. Маша станет звездой, и она сама это знает.

"Петербургский дневник": У вас совершенно фантастический малыш играет Щелкунчика.

Илья Кузнецов: Да, Стефан Отто очень способный мальчик. И с каждым годом я от него буду требовать больше, иначе можно захвалить и прозевать момент становления будущего профессионала. Мы не скрываем, балет – чрезвычайно тяжелый труд. Так что тем, кто думает заниматься этим искусством дальше, мы поблажек не делаем.

"Петербургский дневник": У вас уже есть ученики, поступившие в Вагановку?

Илья Кузнецов: Да, и немало. И не только туда, но и в школу Эйфмана, и в 210-ю школу с хореографическим уклоном. Вчера из Кишинева приехал мальчик, который будет учиться вначале у нас, потом планирует поступать в академию. Одна из наших задач – готовить детей начиная с 4 лет для поступления в высшие учебные заведения балета. Сейчас тенденция такова, что дети рано уходят в спорт, рисование, куда угодно, но только не в балет.

"Петербургский дневник": Что же в этом плохого?

Илья Кузнецов: В том, что ребенок растянут, подвижен и вынослив, – ничего. Проблема в том, что за последние 10‑15 лет со сцены уходит театр. Зритель ведь хочет в балете увидеть не только как танцовщик сверх­технично сделал 20 пируэтов. Голая техника – это прекрасно в спорте, но не в театре. К сожалению, ничего другого не хотят сегодня добиваться многие артисты. Так уж получилось, что природа дала им некие данные, а судьба привела в балет. А дальше они просто копируют «по трафарету» роль, не понимая ни характер персонажа, ни музыку, ни то, что любое движение должно нести некий смысл. Если понимания, прочувствования всего этого нет, значит, артист обманывает зрителя. А в итоге волей-неволей убивает классический балет. А ведь это наше нацио­нальное достояние.

"Петербургский дневник": А если ребенок, которого вы пестовали, скажет в итоге: не хочу этим заниматься? Расстроитесь?

Илья Кузнецов: Нет. У меня самого растет сын, у которого все данные для балета, но он наотрез отказывается заниматься танцем, говорит, что хочет быть инженером. Для меня куда важнее, что он понимает, что такое балет вообще. И в этом смысле мы готовим просто благодарных зрителей. Они вырастут, будут ходить в театр и понимать, чего это стоит. И наконец, чем больше детей получит возможность прикоснуться к высокому искусству, тем более высокодуховным станет наше общество. Вы знаете, очень обидно, когда видишь зрителей в кофтах, свитерах, джинсах. А что значит прийти в Ла Скала или Венскую оперу? Это значит надеть костюм (а еще лучше смокинг), красивое платье. Для них посещение театра – это праздничное событие. Хотелось бы привить и нашим детям умение ценить искусство, а не относиться к нему потребительски.

"Петербургский дневник": Вы первый, кто задумался создать методику от 4 до 12 лет.

Илья Кузнецов: В России мы действительно первые. Причем изначально были нацелены на то, чтобы открывать классы в разных районах Петербурга, понимая, что тяжело родителям и тем более детям после школы ехать на занятия через весь город. У нас работают высококвалифицированные педагоги, артисты Мариинского, Михайловского театра, которые вместо того, чтобы преподавать в Европе, Америке или Японии, остаются у нас. Моя методика работает, сейчас ее переводят на немецкий и английский язык. И школа становится брендом, во всяком случае нам уже звонят из Москвы и других городов России, выражая желание такую же школу открыть у себя. Так что, мне кажется, мы делаем правильное дело.