Всю неделю в рамках проекта "Поющие мосты" Дворцовый мост разводят под мелодии Василия Соловьева-Седого. А вот что думает об этом шоу внук композитора артист "Петербург-концерта" Василий Соловьев.

"Петербургский дневник": Василий Владиславович, я видела, с каким вниманием и требовательностью вы отнеслись к формированию программы для этого шоу.

Василий Соловьев: Вы знаете, мой дед отнесся бы к этому еще более требовательно и очень бы помучил тех, кто готовил музыкальные композиции. Но, уверен, ему бы все понравилось.
Для меня этот проект вообще чрезвычайно важен. В этом году исполнилось 110 лет со дня рождения моего деда. Было много концертов в Москве и Петербурге. И меня просто потрясла публика, которая начинала бисировать буквально с первого такта. Казалось бы, это были просто песни, но, видимо, люди соскучились по чему‑то настоящему, потому так и реагировали.

Думаю, что замечательная неделя "Поющих мостов" станет венцом празднования дня рождения Соловьева-Седого, еще одним поводом вспомнить музыкальные произведения этого композитора и человека, преданно любившего наш город.

"Петербургский дневник": Василий Соловьев-Седой написал более 400 песен, многие из которых поют до сих пор. А "Подмосковные вечера" вообще занесены в Книгу рекордов Гиннесса как самая исполняемая песня в мире. Вы жили вместе с дедушкой и наверняка помните, как рождались эти шедевры?

Василий Соловьев: Родители жили в Москве, а дедушка с бабушкой были моими мамой и папой. Каждое утро дед уже в 8 утра сидел за роялем, поэтому в школу я собирался под звуки музыки. Главным при создании песни для него было слово. Он сам порой сочинял стихи – когда половину текс­та, когда, как в песне "Прощай, любимый город, уходим завтра в море", ключевую строку. В поэзии он тоже был очень требователен и иногда заставлял авторов по 15 раз переделывать текст, потому что любил, чтобы все было идеально.

Фото: А. Николаев / Интерпресс

"Петербургский дневник": Наверное, он и вас заставлял заниматься музыкой?

Василий Соловьев: Нет. У меня бабушка была профессиональной пианисткой, она‑то со мной и начала заниматься, руки ставила. Но нельзя заниматься музыкой со своими родственниками. Я уже на втором уроке сказал ей: "Отстань!" Никто настаивать не стал, о чем я теперь, конечно, жалею.

Дед был большой шутник. Мне звонили школьные друзья и просили: "Позовите Васю". "Я слушаю, – отвечал он. И когда они уже начинали обсуждать какие‑то наши дела, признавался: – Сейчас позову внука". Я же тоже Вася.

Жили мы очень скромно. Дед не любил ни показухи, ни протекционизма. Единственная просьба, с которой я к нему мог обратиться, касалась театра. Помните, попасть в БДТ было тогда невозможно, и я просил его помочь с билетами. И он тоже надо мной издевался, потому что звонил и бронировал билеты то на фамилию Станиславский, то на фамилию Мейерхольд. И мне как дураку приходилось подходить к окошку администратора и называть эти фамилии.

"Петербургский дневник": Значит, с чувством юмора у него все было в порядке?

Василий Соловьев: О да! Он обожал все розыгрыши и хохмы. Например, однажды он разыграл самого Никиту Богословского, что было практически невозможно, потому что тот был признанным королем этого жанра. Однажды Марк Бернес был в гостях у Богословского в Москве. Он от него выходит, тут звонит дед и говорит: "Никита, вот мы тут сидим с Марком".

"Да ладно, где это вы с Марком сидите?" – "Да у меня в Питере". "Не морочь мне голову, он только что от меня вышел", – говорит Богословский. "Не веришь, позвони мне в Питер", – предлагает дед. Богословский звонит, и дед спрашивает: "Хочешь с Марком поговорить?" "Давай". И вдруг раздается голос Бернеса. Представляете себе лицо Никиты, когда Бернес только что от него вышел! Потом он уже сообразил, что это все было записано на магнитофон, но в первые минуты у него был настоящий шок.

"Петербургский дневник": Имена какие! А какие песни они создавали!

Василий Соловьев: Я считаю, что советская музыка, тот жанр песни, который существовал в 1930‑1970-х гг., будет отдельно изучаться через столетия. Безусловно, песни моего деда поют. Пусть и не всегда знают, кто их автор. Я вообще считаю, что это самая большая награда, когда песня становится народной. Дед рассказывал, что, когда он в первый раз спел "Прощай, любимый город" в землянке солдатам, они предложили: "Дайте слова запишем и споем вместе с вами". Тогда у него произошел переворот в голове. Он сказал: я понял, что существуют не только те песни, которые люди хотят слушать, но есть песни, которые они хотят сами петь. Вот с того момента он и решил, что будет заниматься этим жанром, что песня для него – это главное.

"Петербургский дневник": У вас есть любимая песня?

Василий Соловьев: Есть, она называется "Наш полк на заре выступает", дед сам написал для нее слова и всегда пел на концертах. В этой песне, я считаю, он сформулировал свое творческое кредо.

Помянешь друзей,

завоюешь иначе,

Солдаты – особый народ:

От боли не плачем, от песни

заплачем,

Коль песня до сердца дойдет.

И этим он все сказал. Для меня эта песня самая дорогая.

"Петербургский дневник": А какое место занимает "Город над вольной Невой", который стал гимном болельщиков "Зенита" и звучит сейчас при разводке Дворцового моста?

Василий Соловьев: Сегодня меня не все устраивает в тексте, его давно надо было бы переписать. Но главное – мелодия. Я был впечатлен, когда "Зенит" ­выиграл Кубок УЕФА и в Англии "Город над вольной Невой" звучал на весь стадион! Потрясающе! Теперь эта мелодия действительно звучит над вольной Невой. Думаю, дед был бы счастлив.

Видео: "ПД"/ Вероника Перминова