Сегодня в Большом зале Филармонии после многолетнего перерыва с сольным концертом в рамках XVIII международного зимнего фестиваля "Площадь Искусств" выступит выдающийся пианист современности Евгений Кисин. Каждое выступление этого пианиста-виртуоза неизменно становится большим художественным событием. Выступая по всему миру, он собирает аншлаги в крупнейших залах, привлекая публику философской глубиной трактовок и совершенством фортепианной техники.

Евгений Игоревич, вы не выступали в Петербурге 8 лет. А сольный концерт давали в нашем городе 15 лет назад. С чем это связано?

Несколько лет назад я должен был приехать и выступить в Петербурге, но слег с высокой температурой накануне отъезда. Вообще же для меня всегда большая радость играть здесь. С вашим прекрасным городом у меня связаны самые светлые и теплые воспоминания отрочества и ранней юности. Когда я жил в России, то приезжал в тогдашний Ленинград с концертами каждый сезон.

Сейчас вы приехали, чтобы выступить на фестивале. Что это для вас значит?

"Площадь Искусств" означает для меня возможность приехать в прекрасный Петербург, возможность работы и общения с Юрием Хатуевичем Темиркановым, с которым меня давно связывают очень теплые отношения и взаимная симпатия. Возможность играть для вашей прекрасной публики. Я москвич, Москва – мой родной и любимый город. Но я помню, что мои близкие говорили: Ленинград – это город очень культурный, интеллигентный, публика там особенная. И когда я приезжал к вам лет 15 назад, то имел счастье в этом убедиться со стороны самых разных людей, работавших в Филармонии. Даже гардеробщицы и буфетчицы так переживали за все происходящее в зале, за творчество, что меня это очень тронуло.

А что вы можете сказать о петербургской публике?

В разных городах и разных странах у слушателей разный темперамент и разный уровень подготовленности. У петербургской публики он очень высокий, это особенная аудитория.

В этом году на фестивале "Площадь Искусств" в вашем исполнении прозвучат произведения Бетховена и Рахманинова. По какому принципу вы составляли программу?

Во-первых, я выбирал из своих самых любимых прелюдий Рахманинова. Во-вторых, для меня было важно, насколько хорошо они сочетаются друг с другом. Здесь очень важны контрасты, разнообразие настроений и уже потом – их сочетание с величественной 29-й сонатой Бетховена "Хаммер-клавир". В одном отделении я исполню одно из самых крупных произведений мировой музыкальной литературы, в другом – несколько гораздо более коротких. Составляя свои программы, я всегда включаю в них как более длинные произведения, так и более короткие. Такое сочетание хорошо слушается.

А как вообще происходит работа над новой программой?

Как правило, над новой программой я начинаю работать приблизительно за год до первого исполнения. Разумеется, я не учу ее в течение года. Работаю несколько недель, потом откладываю и занимаюсь чем-нибудь другим или уезжаю на гастроли. В общей сложности подготовка нового произведения занимает несколько месяцев. Ну а потом от концерта к концерту, от выступления к выступлению начинается другой процесс. 

Чтобы исполнение улучшалось, необходимо не только работать дома, но и играть на сцене перед публикой. Как правило, я занимаюсь каждый день, но по-разному. Все зависит от того, какой конкретный объем работы на этот момент у меня есть, на каком его этапе я нахожусь, какой репертуар разучиваю, а также от того, дома я играю или на гастролях. В целом я даю от 40 до 50 концертов в год. Из них – это очень приблизительная цифра – примерно 30 с оркестром, около 10 сольных и остальные – камерные.

И как вас обычно принимают?

Мне нигде не приходилось сталкиваться с тем, чтобы меня плохо принимали, не любили какую-то музыку. Мне никогда не приходится отстраивать репертуар под те страны, где я играю. Просто у жителей разных стран разный темперамент, что сказывается и на восприятии музыки, и на реакции слушателей. Всюду принимают очень хорошо, но выражают это по-разному.

Вы рано начали играть и выступать. Не сложно ли это было?

У меня мама музыкант, поэтому все происходило легче. А гаммы вообще никогда не играл. Мне всегда нравилось не заниматься уроками, а в свое удовольствие играть на рояле. И на первых порах мне все давалось легко, много работать и не требовалось. Потом ситуация изменилась.

Что бы вы посоветовали тем родителям, которые хотят вырастить из своих детей великих музыкантов?

Учить надо только тех, кого нельзя не учить. Не у всех же детей есть способности к музыке. Давать общие советы я не люблю, сколько людей – столько ситуаций, и у каждого ребенка свои особенности. Чтобы дать хороший совет, нужно знать человека и знать ситуацию. Однажды, это было в Вашингтоне лет 14-15 назад, ко мне после концерта подошла одна китайская семья. Сыну их было лет 8, они дали мне видеозапись его игры. 

Я посмотрел ее и был потрясен. Как он играл сложнейшие произведения! 24-й этюд Шопена, финал первой части сонаты Бетховена. Причем в финале он даже не мог брать целиком аккорды, ему приходилось опускать нижние нотки, потому что ручка у него была маленькая. Но по темпераменту он играл как очень взрослый и очень талантливый человек. 

Я позвонил его маме и полтора часа пытался, но, видимо, безуспешно, убедить ее в том, что мальчику ни в коем случае нельзя много выступать, а нужно спокойно и нормально учиться. Мама реагировал так: "Да? А вот другие говорят, что сейчас, наоборот, его надо поскорее всем показать. Потому что, когда ему будет 12 лет, появятся другие талантливые дети того же возраста и никто больше не захочет его слушать". С тех пор я об этом мальчике ничего не слышал, что очень и очень жаль. Потому что по тем записям было очевидно – способности совершенно феноменальные, причем не только технические, но и музыкальные, эмоциональные.

Вы не только выдающийся исполнитель, но еще и музыку пишете...

Немножко. Иногда одну свою короткую пьесу – это токката – исполняю на бис. Буду играть ее и на фестивале.