В конце февраля губернатор подписал постановление о присвоении одной из улиц в Сестрорецке имени Михаила Зощенко. "Петербургский дневник" связался с потомком знаменитого писателя и поговорил о том, как сегодня воспринимается творчество одного из самых ярких сатириков XX века.

"ЗОЩЕНКО, К ДОСКЕ!"

– Вы, наверное, не раз гуляли по улице, которая теперь носит имя вашего прадедушки?

– И я гуляла, и сам он гулял. Эта улица упирается в дорогу, где стояла дача Михаила Михайловича. Я там все детство провела. И у него с этими местами многое связано. Здорово, что улица получит его имя. Еще и накануне очередной круглой даты (60 лет со дня смерти. – Ред.). О Михаиле Михайловиче помнят. Хороший конкурс год назад инициировал Музей литературы XX века – "Зощенко вслух". Простые петербуржцы читали его рассказы, и было очень интересно смотреть, как его творчество преломляется в восприятии горожан. Библиотека имени Зощенко в Сестрорецке вот уже 25 лет подряд проводит Зощенковские чтения. Это уже достопримечательность Курортного района. Приезжают известные артисты – Александр Филиппенко, Панкратов-Черный, многие другие.

– Скажите честно: тяжело быть родственником великого писателя?

– Это моя судьба, я с ней живу. Когда училась в одной школе, терпеть не могла упоминаний о нем. Вздрагивала при фразе: "Зощенко, к доске!" Педагоги реагировали на фамилию. Говорили: "Вера, как тебе не стыдно, по литературе – тройка!" А в другой, куда я перешла в старших классах, такая родственная связь воспринималась спокойно. Туда все пришли со своей историей. Кто-то приехал с Сахалина, кто-то поет народным голосом, ну а я – Зощенко. Там уже было полегче.

"УЧИТЕЛЬ ПО ЖИЗНИ"

– Когда впервые прочитали Зощенко?

– Его книжки мне читали с рождения. Наверное, еще до года я услышала "Лелю и Миньку", "Аристократку". А в четыре года сама начала читать.

– В четыре года?!

– Да, причем училась на "Мастере и Маргарите". Это занятная история. Мама прочитала мне напечатанную в "Юности" главу, где Маргарита идет с желтым цветами. На самом интересном месте все, конечно, закончилось. Я стала требовать продолжения. Мама нашла книгу, прочитала первую главу, вторую, третью, а потом у нее какие-то дела появились и я стала сама читать. Было интересно, что случилось с котом Бегемотом. Так и выучилась. "Голубая книга" Зощенко стала для меня второй. Она до сих пор одна из самых любимых. А вот "Перед восходом солнца" – больная вещь. Я ее прочитала только полтора раза. Один – целиком, а второй начала, но бросила. Больше 15 страниц за раз не осилить. Мне больно. Для всех он великий писатель, а для меня – прадедушка. Это то же самое, что читать дневник своего ребенка.

Но "Перед восходом солнца" для меня, как для йога доска с гвоздями: очень трудно, но надо. Я люблю ее популяризировать. Для многих Зощенко остается легким писателем, будто бы все у него "хи-хи да ха-ха". Поэтому приходится людей направлять к этой книге. Кстати, однажды подруга посоветовала иначе на этот роман смотреть. "Ты видишь его жертвой обстоятельств, тебе его жаль, ты испытываешь боль, а попробуй увидеть в книге любовь". Я под этим углом почитала и действительно открыла что-то такое. Вообще, я с Михаилом Михайловичем прохожу разные уроки. Несмотря на то, что я его не видела, он для меня – учитель по жизни.

БОЯЛСЯ ГРОЗЫ

– А родственники что рассказывали о нем?

– По фотографиям всем кажется, что Зощенко – такой зажигательный, весельчак. Но на самом деле это глыба мрака. Он замкнутый, весь в себе. Улыбался редко. Когда Михаил Михайлович ушел, моему папе было 14 лет и он его хорошо запомнил. Они летом жили на даче в Сестрорецке, и прадедушка очень боялся грома, молний. Когда начиналась гроза, переодевался в шелковую пижаму. Папа говорил, что на даче стоит громоотвод, а он отвечал: "Я все понимаю, но ведь страшно…" У него была сильная депрессия, и к концу жизни она прогрессировала. Когда он жил еще в Писательском доме на канале Грибоедова, то ходил за молодыми парочками. Если они заходили в Елисеевский магазин и покупали себе красную рыбку, то и он шел за ними, брал ее себе, думая, что она тоже ему радость принесет. Но дело, как оказалось, не в рыбке.

– Судьба у Зощенко была непростая. И творческая, и личная.

– Конечно, но надо понимать, что благодаря судьбе мы получили такого писателя. Ведь все, что с ним происходило, сформировало его мировоззрение, добавило глубины. В Зощенко вообще много слоев. Вот, скажем, Жданов нашел только один, поверхностный слой и написал свою разгромную статью в 1946 году. Если вскользь смотреть его тексты, то и правда – Зощенко пошляк, антисоветчик. Гитлер, прочитав Зощенко, решил, что должен взять Михаила Михайловича в плен и привезти в Берлин. Чтобы его тексты распространялись как агитация среди захваченных городов. Он его, в силу своей недалекости, тоже однобоко понял – антисоветчик и все. Поэтому прадедушку выслали в эвакуацию за сутки, а с собой разрешили взять всего 24 килограмма вещей. Он положил в чемодан только тетрадки и писал в эвакуации "Перед восходом солнца"… Человек, который умеет читать глубоко, увидит нечто большее. В прадедушке меня больше всего захватывало умение вызвать смех сквозь слезы. В этом и выражался его гений.

"НЕ БУДУ ОСЛОМ, ПИНАЮЩИМ ТРУП ЛЬВА"

– К концу жизни Зощенко практически вернулся в официальное поле. Кажется, еще чуть-чуть, и он смог бы сполна получить от хрущевской оттепели...

– Не совсем так. Когда в 1953 году умер Сталин, к прадедушке на дачу приехала половина Союза писателей. Предложили полное восстановление плюс какие-то выплаты. Сказали, чтобы доставал все, что писал в стол, и это обязательно издадут. Главное – написать мемуары, как над ним издевались и каково жить за бортом. И знаете, что он ответил? Мне это до сих пор странно, потому что я не знаю, что сама заявила бы на его месте. Он сказал: "Я никогда не был ослом, пинающим труп льва". Он всех развернул и больше к ним не выходил, хотя, конечно, к нему еще приезжали. Из-за этого ответа, возможно, до сих пор нет академического собрания сочинений Зощенко, изданного по всем правилам. Но меня радует, что за последние 10 лет повысился интерес к его творчеству за границей. Переводят в Англии, Германии, Китае. Как ни странно, на втором месте по количеству изданий – Турция. А недавно мне даже подарили книжку на иврите.

– Какие-то отчисления от публикаций вы, как наследник, получаете?

– Да. Пиратство, конечно, тоже есть, но сейчас его не так много, как в 90-е. Издателям проще заключить договор и платить две копейки, чем по суду отдавать гораздо больше. Скажем, несколько лет назад была история. В Новосибирске один театр сделал постановку: половина – Зощенко, половина – отсебятины. И РАО подало на них в суд. Звучало это так: "Наследники Зощенко засуживают маленький театр". А я даже не знала об этом, потому что все, что касается театральных постановок, курирует РАО. К счастью, потом они договорились, расстались полюбовно… Роялти, конечно, смешные. Но я благодарна дедушке за любую поддержку. Для себя он не пожил, так нам хоть что-то осталось… Но меня больше волнует популяризация самого Михаила Михайловича. Вот есть, например, фраза: "Не люблю классическую музыку". Так вот я считаю, что это неправильная постановка вопроса. Классическая музыка настолько всеобъемлюща, что там каждый может найти что-то для себя. То же самое и в случае с литературой Зощенко. Каждый найдет что-то такое, что заденет душу.