В Театре музыкальной комедии проходят премьерные показы детского мюзикла "Том Сойер". О том, как рождался этот спектакль, о своем послевоенном детстве и любимой музыке рассказывает композитор Сергей Баневич. 

Из поколения старожилов 

Блокаду мы с матерью пережили в эвакуации, но при первой же возможности вернулись к отцу, который оставался в осажденном городе. Детских воспоминаний тех лет сохранилось в памяти очень много. С едой было плохо. Я не знал многих продуктов – как они выглядят, как называются. В ходу были картошка и шроты – лепешки из смеси жмыха с мукой. А предел мечтаний того времени – конфеты "Кавказские" по рубль сорок девять, которые мама, работая на трех работах, иногда покупала мне.

Мы жили на углу улиц Чехова и Жуковского в огромной квартире. Помню, как несколько раз в день под окнами проезжал похоронный грузовик, сопровождаемый духовым оркестром...  А один из дней 1952 года врезался в память особенно: на Манежной площади закладывали памятник Николаю Васильевичу Гоголю. Да-да, сегодня мало кто знает об этом. И мне жаль, что город не нашел лучшего места для этого писателя, кроме как на тихой улице Софьи Перовской (сегодня – Малая Конюшенная. – Ред.). Здесь Гоголь как будто спрятался от людей, шума, сплетен, суеты. А его место, на мой взгляд, у Дома радио. 

Не могу сказать, что у меня было несчастливое детство. Скорее, его просто не было: мне не исполнилось еще 10 лет, когда отца посадили. Он был очень добрый и красивый человек (кстати, грузин по национальности), и в него влюблялись женщины. Видимо, кому-то это не нравилось, и его "убрали". В отношениях с мамой у нас не было сентиментальности. Она никогда не делала из меня гения, последствиями чего страдают сегодня многие композиторы, обманывая себя. И все мои успехи она принимала как должное. 

Когда я слышу, как говорят: "Какой умный композитор!", то не могу не возразить: "Не верьте, что музыка рождается в голове. Она рождается в сердце, где-то "под ложечкой". Там же прячется и непрожитое детство.

Пыль, мужики и скука

Мама работала концертмейстером, и, чтобы и я мог заниматься музыкой, мы держали прокатный рояль "Бехштейн". В конце месяца за него надо было вносить арендную плату. И до сих пор я иногда просыпаюсь в ужасе с мыслью: какой сегодня день? Не пора ли платить?

Своих педагогов я любил, но учеником был довольно ленивым. Например, до сих пор избегаю Баха – слишком много неудобных бемолей. И распутать их, как шнурок на ботинке, – мучение. Так что Баха я до конца чаще всего не доигрывал и придумывал свои "бемоли".

У мамы были клавиры "Пиковой дамы", "Евгения Онегина". По ним я сочинял, кто из героев и как должен петь. С раннего детства любил оперу, правда, кроме некоторых русских образцов вроде "Бориса Годунова" или "Сказания о невидимом граде Китеже". О них с первых же встреч остались не самые лучшие воспоминания – пыль, колокола, мужики в мохнатых шапках и страшная скука. Больше 20 минут не выдерживал – засыпал. Моим кумиром был и остается Чайковский. Он говорил: "Я хочу, чтобы количество людей, любящих мою музыку, увеличивалось". И стремился к этому. Сегодня, когда я прохожу мимо дома, где он умер, смотрю в окно его квартиры и посылаю ему пожелания счастья и покоя. Люблю его, чувствую каждый звук, каждую ноту... 

Похоронный марш

Сочинять я начал еще ребенком. И, как ни покажется странным, к сюжетам и сценическим темам меня привела наша библиотека. Помню, как в детстве посыпал хлебные горбушки солью и читал "Дон Кихота". Уверен: никакая музыка не может воспитать так, как, например, Томас Манн или Константин Паустовский. И вообще, могу сказать, что литературу я люблю больше музыки.

Когда мне было 25 лет, написал оперу "Белеет парус одинокий" для Одесского оперного театра.  Я писал ееё в Новосибирске, куда уехал после окончания учебы по распределению в качестве преподавателя здешней консерватории. Самое удачное место из этой оперы – похоронный марш – сочинял в местном общежитии. Правда, сочинял так долго, что соседи по этажу в конце концов взмолились: "Когда ты закончишь этот марш, мы все помрем уже!" 

Опера, кстати, провалилась – ну где было тогда найти соответствующих юным героям исполнителей? Все артисты были внушительных размеров и совсем не подходили по возрасту.

В 60-е годы много писал для ленинградского радио. Сегодня мои коллеги-композиторы, уже будучи в солидных летах, удивляются: "Неужели "О Толе, Тоболе и невыученном глаголе" ты написал? Я ведь вырос на этом!" А после цикла радиопередач "Приглашает Музикуся", который был безумно популярен, ко мне так и прилепилось прозвище Музикуся.

Потом настал период, когда мои вещи начали иметь цену. В 70-е годы вышли в прокат художественные фильмы с моей музыкой, написаны камерная опера "Как включали ночь", мюзикл "Месс-Менд", опера "Фердинанд Великолепный", я начал работать над "Историей Кая и Герды". Несколько моих произведений были поставлены в ленинградском Театре музыкальной комедии...

Жизненный пасьянс

Впервые я пришел в этот театр как зритель. Давали какую-то классическую оперетту – то ли "Марицу", то ли "Сильву". Я был очарован. А когда началась работа над моими постановками, театр стал для меня родным домом. Я любил в нем все – и спектакли, и актеров. Он был очень ленинградским. Артисты получали копейки, но были преданы своему делу! И пока театр был скромный, я любил его. А когда спустя годы стало "пышно и "красиво", получилось, как в разговоре двух художников: "Я хотел, чтобы ты нарисовал Прекрасную Елену, но ты не смог – ты нарисовал ее богато одетой". Вот это "пышно и красиво" театру не шло.

Но это было уже гораздо позже, а когда в 1971 году я представлял "Приключения Тома Сойера" худсовету театра, в мой адрес звучали первые здесь аплодисменты. Сегодня количество "Томов Сойеров", сыгранных по всей стране, перевалило за тысячу. Но время бежит, меняет нас, меняет наш жизненный пасьянс, наше отношение к книге. В 2018 году, не переделывая Марка Твена, мы постарались сделать так, чтобы сегодняшним подросткам было интересно смотреть наш спектакль: убрали американизмы и сместили акценты на основных персонажей – Тома, Гека, Бекки и Бена. 

Получилась история их дружбы и любви без социальной и географической привязки. А работая над музыкальной партитурой, я постарался вторым планом передать атмосферу знаменитого романа Сэлинджера "Над пропастью во ржи". И мне очень хотелось бы, чтобы в финале спектакля герои, прощаясь со зрителями, спели песню о том, как за ними придут другие – честнее, веселее и остроумнее. Но самое главное – чтобы в сердце у них была доброта.

Дайте детству созреть 

Сегодня меня называют классиком детской музыки. Но я не могу согласиться с утверждением, что я только детский композитор. Важно то, что музыкой, оказывается, возможно соединить, приблизить родителей и детей. Тем более в сегодняшнем мире, в котором наблюдается страшная тенденция к разобщению и родители теряют связь с детьми. Музыка позволяет поселить в сердце те ростки, что дадут плоды спустя годы. Самый яркий пример – балет Петра Ильича Чайковского "Щелкунчик". С него чаще всего начинается первая встреча с музыкой. Ребенок, увидев этот балет, запомнит, как падает снег, растет елка. Остальное отодвинется на второй план. Потом он приходит на этот же балет с любимой девушкой и слышит в музыке трагизм адажио, которого раньше не замечал. И он понимает, что что-то пропустил, а это "что-то" в нем жило и росло. А потом приходит стариком, чтобы вспомнить, как все это было. Потому что снег и елку он сохранил в себе, как драгоценность.

СПРАВКА:

Заслуженный деятель искусств РСФСР композитор Сергей Баневич пишет музыку преимущественно для детей. Он кавалер ордена Дружбы, лауреат премии правительства Санкт-Петербурга. 

В январе 2018 года указом президента Российской Федерации Сергей Баневич награжден Орденом Почета за заслуги в развитии отечественной культуры и искусства и многолетнюю плодотворную деятельность. А двумя месяцами ранее на церемонии открытия фестиваля "Питер КИТ" ему торжественно вручили учрежденную Домом русского зарубежья имени Александра Солженицына и киностудией "Русский путь" Медаль имени Михаила Чехова, которой удостаивают только самых выдающихся деятелей культуры разных стран в области кинематографии и театрального искусства.